В год 6745 (1237). В двенадцатый год по перенесении
чудотворного образа Николина из Корсуня. Пришел на Русскую землю безбожный царь
Батый со множеством воинов татарских и стал на реке на Воронеже близ земли
Рязанской. И прислал послов непутевых на Рязань к великому князю Юрию
Ингваревичу Рязанскому, требуя у него десятой доли во всем: во князьях, во
всяких людях и в остальном. И услышал великий князь Юрий Ингваревич Рязанский о
нашествии безбожного царя Батыя и тотчас послал в город Владимир к благоверному
великому князю Георгию Всеволодовичу Владимирскому, прося у него помощи против
безбожного царя Батыя или чтобы сам на него пошел. Князь великий Георгий
Всеволодович Владимирский и сам не пошел, и помощи не послал, задумав один
сразиться с Батыем. И услышал великий князь Юрий Ингваревич Рязанский, чтб нет
ему помощи от великого князя Георгия Всеволодовича Владимирского, и тотчас
послал за братьями своими: за князем Давыдом Ингваревичем Муромским, и за
князем Глебом Ингваревичем Коломенским, и за князем Олегом Красным, и за
Всеволодом Пронским, и за другими князьями. И стали совет держать — как утолить
нечестивца дарами. И послал сына своего князя Федора Юрьевича Рязанского к
безбожному царю Батыю с дарами и мольбами великими, чтобы не ходил войной на
Рязанскую землю. И пришел князь Федор Юрьевич на реку на Воронеж к царю Батыю,
и принес ему дары, н молил царя, чтобы не воевал Рязанской земли. Безбожный же,
лживый и немилосердный царь Батый дары принял и во лжи своей притворно обещал
не ходить войной на Рязанскую землю, но только похвалялся и грозился повоевать
всю Русскую землю. И стал у князей рязанских дочерей и сестер к себе на ложе
просить. И некто из вельмож рязанских по зависти донес безбожному царю Батыю,
что имеет князь Федор Юрьевич Рязанский княгиню из царского рода и что всех
прекраснее она телом своим. Царь Батый лукав был и немилостив, в неверии своем
распалился в похоти своей и сказал князю Федору Юрьевичу: «Дай мне, княже,
изведать красоту жены твоей». Благоверный же князь Федор Юрьевич Рязанский
посмеялся и ответил царю: «Не годится нам, христианам, водить к тебе,
нечестивому царю, жен своих на блуд. Когда нас одолеешь, тогда и женами нашими
владеть будешь». Безбожный царь Батый оскорбился и разъярился и тотчас повелел
убить благоверного князя Федора Юрьевича, а тело его велел бросить на
растерзание зверям и птицам, и других князей и воинов лучших поубивал.
И один из пестунов князя Федора Юрьевича, по имени Апоница, укрылся и горько
плакал, смотря на славное тело честного своего господина. И увидев, что никто
его не охраняет, взял возлюбленного своего государя и тайно схоронил его. И
поспешил к благоверной княгине Евпраксии и рассказал ей, как нечестивый царь
Батый убил благоверного князя Федора Юрьевича.
Благоверная же княгиня Евпраксия стояла в то время в превысоком тереме своем и
держала любимое чадо свое — князя Ивана Федоровича, и как услышала она
смертоносные слова, исполненные горести, бросилась она из превысокого терема
своего с сыном своим князем Иваном прямо на землю и разбилась до смерти. И
услышал великий князь Юрий Ингваревич об убиении безбожным царем возлюбленного
сына своего, князя Федора, и многих князей, и лучших людей и стал плакать о них
с великой княгиней и с другими княгинями и с братией своей. И плакал город весь
много времени. И едва отдохнул князь от великого того плача и рыдания, стал
собирать воинство свое и расставлять полки. И увидел князь великий Юрий
Ингваревич братию свою, и бояр своих, и воевод, храбро и бестрепетно скачущих,
воздел руки к небу и сказал со слезами: «Избавь нас, боже, от врагов наших, и
от подымающихся на нас освободи нас, и сокрой нас от сборища нечестивых и от
множества творящих беззаконие. Да будет путь им темен и скользок». И сказал
братии своей: «О государи мои и братия! Если из рук господних благое приняли,
то и злое не потерпим ли? Лучше нам смертью славу вечную добыть, нежели во
власти поганых быть. Пусть я, брат ваш, раньше вас выпью чашу смертную за
святые божии церкви, и за веру христианскую, и за отчину отца нашего великого
князя Ингваря Святославича». И пошел в церковь Успения пресвятой владычицы
богородицы, и плакал много перед образом пречистой, и молился великому
чудотворцу Николе и сродникам своим Борису и Глебу. И дал последнее целование
великой княгине Агриппине Ростиславовне и принял благословение от епископа и
всех священнослужителей. И пошел против нечестивого царя Батыя, и встретили его
около границ рязанских, и напали на него, и стали биться с ним крепко и
мужественно, и была сеча зла и ужасна. Много сильных полков Батыевых пало. И
увидел царь Батый, что сила рязанская бьется крепко и мужественно, и испугался.
Но против гнева божия кто постоит! Батыевы же силы велики были и непреоборимы;
один рязанец бился с тысячей, а два — с десятью тысячами. И увидел князь
великий убиение брата своего, князя Давыда Ингваревича, и воскликнул в горести
души своей: «О братия моя милая! Князь Давыд, брат наш, наперед нас чашу испил,
а мы ли сей чаши не изопьем!» И пересели с коня на конь и начали биться упорно;
через многие сильные полки Батыевы проезжали насквозь, храбро и мужественно
биясь, так что всем полкам татарским подивиться крепости и мужеству рязанского
воинства. И едва одолели их сильные полки татарские. Убит был благоверный
великий князь Юрий Ингваревич, брат его князь Давыд Ингваревич Муромский, брат
его князь Глеб Ингваревич Коломенский, брат их Всеволод Пронский и многие
князья местные и воеводы крепкие и воинство: удальцы и резвецы рязанские. Все
равно умерли и единую чашу смертную испили. Ни один из них не повернул назад,
но все вместе полегли мертвые. Сие все навел бог грех ради наших.
А князя Олега Ингваревича захватили еле живого. Царь же, увидев многие свои
полки побитыми, стал сильно скорбеть и ужасаться, видя множество убитых из
своих войск татарских. И стал воевать Рязанскую землю, веля убивать, рубить и
жечь без милости. И град Пронск, и град Бел, и Ижеславец разорил до основания и
всех людей побил без милосердия. И текла кровь христианская, как река сильная,
грех ради наших.
И увидел царь Батый Олега Ингваревича, столь красивого и храброго,
изнемогающего от тяжких ран, и хотел уврачевать его от тех ран и к своей вере
склонить. Но князь Олег Ингваревич укорил царя Батыя и назвал его безбожным и
врагом христианства. Окаянный же Батый дохнул огнем от мерзкого сердца своего и
тотчас повелел Олега ножами рассечь на части. И был он второй страстотерпец
Стефан, принял венец страдания от всемилостивого бога и испил чашу смертную
вместе со всею своею братьею.
И стал воевать царь Батый окаянный Рязанскую землю и пошел ко граду Рязани. И
осадил град, и бились пять дней неотступно. Батыево войско переменялось, а
горожане бессменно бились. И многих горожан убили, а иных ранили, а иные от
великих трудов и ран изнемогли. А в шестой день спозаранку пошли поганые на город
— одни с огнями, другие со стенобитными орудиями, а третьи с бесчисленными
лестницами — и взяли град Рязань месяца декабря в 21 день. И пришли в церковь
соборную пресвятой Богородицы, и великую княгиню Агриппину, мать великого
князя, со снохами, и прочими княгинями посекли мечами, а епископа и священников
огню предали — во святой церкви пожгли, а иные многие от оружия пали. И во
граде многих людей, и жен, и детей мечами посекли, а других в реке потопили, а
священников и иноков без остатка посекли, и весь град пожгли, и всю красоту
прославленную, и богатство рязанское, и сродников рязанских князей — князей
киевских и черниговских — захватили. А храмы божий разорили и во святых алтарях
много крови пролили. И не осталось во граде ни одного живого: все равно умерли
и единую чашу смертную испили. Не было тут ни стонущего, ни плачущего — ни отца
и матери о детях, ни детей об отце и матери, ни брата о брате, ни сродников о
сродниках, но все вместе лежали мертвые. И было все то за грехи наши.
И увидел безбожный царь Батый страшное пролитие крови христианской, и еще
больше разъярился и ожесточился, и пошел на Суздаль и на Владимир, собираясь
Русскую землю пленить, и веру христианскую искоренить, и церкви божии до
основания разорить.
И некий из вельмож рязанских по имени Евпатий Коловрат был в то время в
Чернигове с князем Ингварем Ингваревичем, и услышал о нашествии зловерного царя
Батыя, и выступил из Чернигова с малою дружиною, и помчался быстро. И приехал в
землю Рязанскую и увидел ее опустевшую, города разорены, церкви пожжены, люди
убиты. И помчался во град Рязань и увидел город разорен, государей убитых и
множество народа полегшего: одни убиты и посечены, другие пожжены, а иные в
реке потоплены. И воскричал Евпатий в горести души своей, распаляяся в сердце своем.
И собрал небольшую дружину — тысячу семьсот человек, которых бог соблюл вне
города. И погнались вослед безбожного царя, и едва нагнали его в земле
Суздальской, и внезапно напали на станы Батыевы. И начали сечь без милости, и
смешалися все полки татарские. И стали татары точно пьяные или безумные. И бил
их Евпатий так нещадно, что и мечи притуплялись, и брал он мечи татарские и сек
ими. Почудилось татарам, что мертвые восстали. Евпатий же, насквозь проезжая
сильные полки татарские, бил их нещадно. И ездил средь полков татарских так
храбро и мужественно, что и сам царь устрашился.
И едва поймали татары из полка Евпатьева пять человек воинских, изнемогших от
великих ран. И привели их к царю Батыю, а царь Батый стал их спрашивать: «Какой
вы веры, и какой земли, и зачем мне много зла творите?» Они же отвечали: «Веры
мы христианской, рабы великого князя Юрия Ингваревича Рязанского, а от полка мы
Евпатия Коловрата. Посланы мы от князя Ингваря Ингваревича Рязанского тебя,
сильного царя, почествовать, и с честью проводить, и честь тебе воздать. Да не
дивись, царь, что не успеваем наливать чаш на великую силу — рать татарскую».
Царь же подивился ответу их мудрому. И послал шурича своего Хостоврула на
Евпатия, а с ним сильные полки татарские. Хостоврул же похвалился перед царем,
обещал привести к царю Евпатия живого. И обступили Евпатия сильные полки
татарские, стремясь его взять живым. И съехался Хостоврул с Евпатием. Евпатий
же был исполин силою и рассек Хостоврула на-полы до седла. И стал сечь силу
татарскую, и многих тут знаменитых богатырей Батыевых побил, одних пополам
рассекал, а других до седла разрубал. И возбоялись татары, видя, какой Евпатий
крепкий исполин. И навели на него множество орудий для метания камней, и стали
бить по нему из бесчисленных камнеметов, и едва убили его. И принесли тело его
к царю Батыю. Царь же Батый послал за мурзами, и князьями, и санчакбеями, — и
стали все дивиться храбрости, и крепости, и мужеству воинства рязанского. И
сказали царю приближенные: «Мы со многими царями, во многих землях, на многих
битвах бывали, а таких удальцов и резвецов не видали, и отцы наши не
рассказывали нам. Это люди крылатые, не знают они смерти и так крепко и
мужественно на конях бьются — один с тысячею, а два — с десятью тысячами. Ни
один из них не съедет живым с побоища». И сказал Батый, глядя на тело
Евпатьево: «О Коловрат Евпатий! Хорошо ты меня попотчевал с малою своею
дружиною, и многих богатырей сильной орды моей побил, и много полков разбил.
Если бы такой вот служил у меня, — держал бы его у самого сердца своего». И
отдал тело Евпатия оставшимся людям из его дружины, которых похватали на
побоище. И велел царь Батый отпустить их и ничем не вредить им.
Князь Ингварь Ингваревич был в то время в Чернигове у брата своего князя
Михаила Всеволодовича Черниговского, сохранен богом от злого того отступника и
врага христианского. И пришел из Чернигова в землю Рязанскую, в свою отчину, и
увидел ее пусту, и услышал, что братья его все убиты нечестивым, законопреступным
царем Батыем, и пришел во град Рязань, и увидел город разорен, а мать свою, и
снох своих, и сродников своих, и многое множество людей лежащих мертвыми, и
церкви пожжены, и все узорочье из казны черниговской и рязанской взято. Увидел
князь Ингварь Ингваревич великую последнюю погибель за грехи наши и жалостно
воскричал, как труба, созывающая на рать, как орган звучащий. И от великого
того кричания и вопля страшного пал на землю, как мертвый. И едва отлили его и
отходили на ветру, И с трудом ожила душа его в нем.
Кто не восплачется о такой погибели? Кто не возрыдает о стольких, людях народа
православного? Кто не пожалеет стольких убитых государей? Кто не застонет от
такого пленения?
И разбирал трупы князь Ингварь Ингваревич, и нашел тело матери своей великой
княгини Агриппины Ростиславовны, и узнал снох своих, и призвал попов из сел,
которых бог сохранил, и похоронил матерь свою и снох своих с плачем великим
вместо псалмов и песнопений церковных, И сильно кричал и рыдал. И похоронил
остальные тела мертвых, и очистил город, и освятил. И собралось малое число
людей, и утешил их. И плакал беспрестанно, поминая матерь свою, и братию свою,
и род свой, и все узорочье рязанское, без времени погибшее. Все то случилось по
грехам нашим. Был город Рязань, и земля была Рязанская, и исчезло богатство ее,
и отошла слава ее, и нельзя было увидеть в ней никаких благ ее — только дым,
земля и пепел. А церкви все погорели, и великая церковь внутри изгорела и
почернела. И нетолько этот град пленен был, ной иные многие. Не стало во граде
ни пения, ни звона; вместо радости — плач непрестанный.
И пошел князь Ингварь Ингваревич туда, где побиты были от нечестивого царя
Батыя братия его: великий князь Юрий Ингваревич Рязанский, брат его князь Давыд
Ингваревич, брат его Всеволод Ингваревич, и многие князья местные, и бояре, и
воеводы, и все воинство, и удальцы, и резвецы, узорочье рязанское. Лежали они
все на земле опустошенной, на траве ковыле, снегом и льдом померзнувшие, никем
не блюдомые. Звери тела их поели, и множество птиц их потерзало. Все лежали,
все вместе умерли, единую чашу испили смертную. И увидел князь Ингварь
Ингваревич великое множество тел лежащих, и воскричал горько громким голосом,
как труба звучащая, и бил себя в грудь руками и падал на землю. Слезы его из
очей как поток текли, и говорил он жалостно: «О милая моя братия и воинство!
Как уснули вы, жизни мои драгоценные, и меня одного оставили в такой погибели?
Почему не умер я раньше вас? И как закатились вы из очей моих? И куда ушли вы,
сокровища жизни моей? Почему ничего не промолвите мне, брату вашему, цветы
прекрасные, сады мои несозрелые? Уже не подарите сладость душе моей! Почему не
посмотрите вы на меня, брата вашего, и не поговорите со мною? Ужели забыли
меня, брата вашего, от единого отца рожденного и от единой утробы матери нашей
— великой княгини Агриппины Ростиславовны, и единою грудью многоплодного сада
вскормленного? На кого оставили вы меня, брата своего? Солнце мое дорогое, рано
заходящее! Месяц мой красный! Скоро погибли вы, звезды восточные; зачем же
закатились вы так рано? Лежите вы на земле пустой, никем не охраняемые;
чести-славы ни от кого не получаете вы! Помрачилась слава ваша. Где власть
ваша? Над многими землями государями были вы, а ныне лежите на земле пустой,
лица ваши потемнели от тления. О милая моя братия и дружина ласковая, уже не
повеселюся с вами! Светочи мои ясные, зачем потускнели вы? Не много порадовался
с вами! Если услышит бог молитву вашу, то помолитесь обо мне, брате вашем,
чтобы умер я вместе с вами. Уже ведь за веселием плач и слезы пришли ко мне, а
за утехой и радостью сетование и скорбь явились мне! Почему не прежде вас умер,
чтобы не видеть смерти вашей, а своей погибели? Слышите ли вы горестные слова
мои, жалостно звучащие? О земля, о земля! О дубравы! Поплачьте со мною! Как
назову день тот и как опишу его, в который погибло столько государей и многое
узорочье рязанское — удальцы храбрые? Ни один из них не вернулся, но все рано
умерли, единую чашу смертную испили. От горести души моей язык мой не
слушается, уста закрываются, взор темнеет, сила изнемогает».
Было тогда много тоски, и скорби, и слез, и вздохов, и страха, и трепета от
всех тех злых, которые напали на нас. И воздел руки к небу великий князь
Ингварь Ингваревич и воззвал со слезами: «Господи боже мой, на тебя уповаю,
спаси меня и от всех гонящих избавь меня. Пречистая матерь Христа, бога нашего,
не оставь меня в печали моей. Великие страстотерпцы и сродники наши Борис и
Глеб, будьте мне, грешному, помощниками в битвах. О братия мои и воинство,
помогайте мне во святых ваших молитвах на врагов наших — на агарян и род
Измаила».
И стал разбирать князь Ингварь Ингваревич тела мертвых, и взял тела братьев
своих — великого князя Юрия Ингваревича, и князя Давида Ингваревича Муромского,
и князя Глеба Ингваревича Коломенского, и других князей местных — своих
сродников, и многих бояр, и воевод, и ближних, знаемых ему, и принес их во град
Рязань, и похоронил их с честью, а тела других тут же на пустой земле собрал и
надгробное отпевание совершил. И, похоронив так, пошел князь Ингварь Ингваревич
ко граду Пронску, и собрал рассеченные части тела брата своего благоверного и
христолюбивого князя Олега Ингваревича, и повелел нести их во град Рязань. А
честную главу его сам князь великий Ингварь Ингваревич до града понес, и
целовал ее любезно, и положил его с великим князем Юрием Ингваревичем в одном
гробу. А братьев своих, князя Давыда Ингваревича да князя Глеба Ингваревича,
положил в одном гробу близ могилы их. Потом пошел князь Ингварь Ингваревич на
реку на Воронеж, где убит был князь Федор Юрьевич Рязанский, и взял тело
честное его, и плакал над ним долгое время. И принес в область его к иконе
великого чудотворца Николы Корсунскего. И похоронил его вместе с благоверной
княгиней Евпраксией и сыном их князем Иваном Федоровичем Постником во едином
месте. И поставил над ними кресты каменные. И по той причине зовется великого
чудотворца Николы икона Заразской, что благоверная княгиня Евпраксия с сыном
своим князем Иваном сама себя на том месте «заразила» (разбила).
